К Дмитриевской родительской субботе публикуем статью прихожанки Екатерининского собора Царского Села Наталии Куликовой с пронзительными мыслями о смысле поминовения усопших.

 Накануне Димитриевской родительской субботы вспомнилось, как в детстве писала записки за упокой в церковь для прабабушки - бабы Шуры. Она писать не умела, разве что свою фамилию. Только читала. А читала она лишь три книги: Евангелие, Псалтирь и молитвослов.

Баба Шура обязательно записки в храм носила, а поскольку сама не могла их написать, то мы и делали это по ее просьбе. Сначала мама моя, а потом уже всегда я, как сама писать научилась. Мне очень нравилось это занятие. Обычно я просто переписывала со старой записки об упокоении, как с образца. Но иногда предыдущие записки не сохранялись, видимо, все отдавались на разные требы, и тогда баба Шура мне диктовала имена и комментировала, кто есть кто. Поминала она, начиная со своих бабушек и дедушек, своих родителей, родителей своего супруга, поминала своих уже умерших сестер и братьев. А в их семье было много детей - то ли семь, то ли девять.

Для меня это были лишь имена, для нее - живые люди, близкие, любимые.

А я так легко писала, не задумывалась - записка и записка. Помянут в церкви всех "за упокой" - наверное, это хорошо. Красиво напишешь - баба Шура похвалит; ей радостно, а мне приятно.

Вот только всегда она причитала, что помрет она, и никто в церкви ни ее, ни родных ее не помянет. Я ее успокаивала, что, мол, бабушка, не беспокойся - помянем, конечно. А в семье-то кроме нее верующих и не было. Мне, правда, всегда было интересно все "церковное", тянулась душа в храм, читала, что было у бабушки еще из духовного - а у нее был старинный учебник Закона Божьего для детей, для начальных классов гимназии, - впитывала по крупицам. Да потом как-то приостыла, а там и баба Шура умерла - под Новый год как раз, не дожив до своего девяностолетия. Мне тогда было пятнадцать.

Мое воцерковление на много лет остановилось на периодическом "захождении" в церковь и подаче записок о здравии и упокоении. Но те длинные бабушкины записки о поминании "за упокой" были утрачены - последняя не сохранилась, а воспроизвести по памяти все полностью я так и не смогла, стала писать, кого помнила.

Постепенно мой заупокойный список умножался. Уходили близкие люди, и в подаваемой мной записке об упокоении уже и для меня, как когда-то для бабы Шуры, были не просто имена, а живые люди - родные, близкие, любимые, которые вот только что были рядом, а теперь их нет, они где-то там, в ином мире. Сначала я подавала заупокойные требы как-то неосознанно, потому что так надо: баба Шура боялась и говорила, что поминать никто не будет, ну а я поминала, так как знала, что от этого умершим должно быть лучше, и всегда те ее слова помнила.

Ну а с вхождением в церковную жизнь, когда уже стала много читать, изучать, вникать, и главное - причащаться Святых Таин, начали открываться многие вещи, которые раньше не имели для меня большого значения. Так произошло с записками об упокоении. Как я теперь жалею, что бабушкин список не сохранился! Это же был наш семейный синодик, или помянник. Это ведь не просто история семьи - связь поколений, окошко в прошлое, возможность молитвенного единения живых и умерших. Через поминовение на Проскомидии, когда вынимаются частицы просфоры и за живых, и за умерших, а затем через Причащение Святых Таин происходит наше единение во Христе с близкими, родными, любимыми, ушедшими от нас. Мы не можем больше прикоснуться к ним, выразить им свою любовь словами, но мы становимся с ними единым телом через Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, который и есть Любовь.

Каждое имя в помяннике или простой записке об упокоении - это наша молитва за данного человека. Мы не просто пишем имена, мы искренне хотим, чтобы "души их во благих водворились" - только по-русски не совсем правильно звучит, тут настоящее время: вот сейчас, вот здесь. Во время молитвы мы находимся вместе с нашими умершими близкими перед Господом, а у Него времени в нашем понимании, к которому мы привыкли, нет. В этот момент мы рядом с ними, а они - с нами. Сам Господь Иисус Христос сказал: "Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы" (Лук. 20, 38).

Так что сам процесс написания записки об упокоении очень важен, это уже молитва.

Раньше в семьях хранились синодики об упокоении, которые передавались из поколения в поколение. А если человек умирал, не оставив наследников, то синодик или помянник передавался в монастырь, чтобы молитва за них никогда не прекращалась.

Молитва очень нужна усопшим. Сами они уже ничего изменить в своей участи не могут, и мы просим Господа помиловать их нашими грешными молитвами и со святыми упокоить их души "в месте светле, месте злачне, месте покойне, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная".

Где-то я слышала, что нет такого русского человека, чьи предки не полегли бы на Куликовом поле. Но редко кто сейчас может знать свои корни настолько глубоко…

Но как же наши предки, чьи имена не дошли до нас? Они, что же, остаются без молитвы, если мы не поминаем их? Нет, конечно! Господь всех помнит и имена всех знает, и Церковь молится за всех от века почивших православных христиан, а в родительские субботы особенным образом. Вот оно, единение живых и усопших через великую Любовь Христову!

А свой семейный синодик я восстановила по крупицам, и в нем присутствуют четыре поколения, начиная от прапрадедов. Когда-нибудь там появится и мое имя. И я очень хочу, чтобы мои дети сохраняли его, молились за усопших родных и понимали, что это список имен не умерших, а живых, чтобы помнили главное: Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!

Статья впервые опубликована на сайте "Клин православный"